По данным палеоботаники – науки, изучающей историю развития различных видов растений – родиной винограда является регион Восточной Анатолии и Закавказья. Это не случайно, так как виноград лучше всего произрастает на почве, удобренной вулканическим пеплом. Слово «виноград» до сих пор ассоциируется в некоторых языках с горным ландшафтом (ср. нем. Weinberg «виноградник» - буквально «винная гора»). Чрезвычайная плодородность почвы, представленной молодыми вулканическими отложениями, является своеобразным «магнитом», притягивающим поселенцев, несмотря на опасность, исходящую от смертоносных «огненных гор».
 Восточноанатолийское вулканическое плато, которое сложено в основном эруптивными породами молодого возраста, излившимися из кратеров вулканических массивов Немрут-дага, Сюпхана, Аладага, Тендюрека и Арарата, протянулось от высокогорного озера Ван в Восточной Турции до территории современных Армении, Грузии и Азербайджана. Указанные вулканы считаются потухшими, однако активность большинства из них, пик которой пришелся на послеледниковый период (начиная с 9-8 тыс. до н.э.), зафиксирована и в исторически обозримое время. Поэтому закономерно, что семена наиболее древних сортов винограда, обнаруживаются во время археологических раскопок, например, на территории древнего государства Урарту (9-6 века до н.э.). В Ветхом Завете имеются свидетельства того, что регион вокруг озера Ван с древнейших времен был известен как родина винограда.
 Примечательно, что Ноев ковчег пристает после всемирного потопа к суше в горной стране Арарат, а не к горе Арарат, как иногда ошибочно интерпретируется ветхозаветный текст. Этот величественно возвышающийся над окружающей местностью потухший вулкан, армянское наименование которого Масис, был принят первыми европейскими путешественниками за библейскую гору, на которой спасся Ной, и они переименовали ее в Арарат, перепутав географические термины. Ступив на сушу, Ной первым делом приносит жертву богу и сажает виноград. Таким образом первым виноградарем был ветхозаветный Ной, и родиной винограда, в соответствии с Ветхим Заветом, следует считать горную страну «Арарат».
 Название «Арарат» – это ничто иное, как один из вариантов произношения наименования государства Урарту, столицей которого был город Тушпа (в семитских языках гласные звуки не писались, так что слово rrt в переводах транскрибировалось по-разному: Арарат, Урарту, Уруарти и т.д.). Развалины крепости Тушпа можно и сегодня видеть на восточном берегу озера Ван. Межгорная впадина Вана, почти со всех сторон окруженная вулканическими массивами и покрытая пеплом из извержений молодых вулканов, являлась в древности своеобразной «райской долиной», в которой на удобренной вулканическим пеплом почве буйно произрастал виноград и другие дикорастущие фруктовые деревья. Имеются сведения о том, что вино из Урарту высоко ценилось и экспортировалось в такие отдаленные страны, как Египет.
 Древнегреческий историк Геродот сообщает о торговцах вином из Армении (название, окончательно сменившее топоним Урарту с 6 века до н.э.), которые на специальных судах, груженных вином (до 150 т. на каждом), спускались по рекам в Вавилонию.
 О богатстве сельскохозяйственных угодьев Урарту (некоторые источники указывают на наличие здесь более 40 сортов винограда) и его неисчислимых запасах вина сообщается также в древнеассирийских летописях, повествующих о захватнических походах Саргона II в горные регионы Урарту.
 Интересный для этнолога факт: в остатках складских помещений, раскопанных археологами среди развалин урартских городов, хорошо сохранились огромные глиняные кувшины для хранения вина, которые почти в неизменном виде и по сей день используются в Грузии (примечательно, что название этих сосудов в урартском – aqarqi – созвучно с соответствующими терминами в восточнокавказских языках, ср. лезг. каркун «глиняный кувшин для хранения жидких и сыпучих продуктов», кап., багв. гургун «кувшин»).
 В связи с распространеним ислама начиная с 7-го века на территории современного Азербайджана и Дагестана, позднее на Северном Кавказе, культура виноделия не получила здесь такого развития, как в соседней христианской Грузии, хотя имеются признаки того, что виноделие и в этих регионах было в древности достаточно хорошо развито.
 Что касается Армении, то виноделие здесь исторически приобрело особый профиль со специализацией на производстве высококачественных коньячных вин. До заселения в древности (начиная с 6 века до н.э.) предками индоевропейцев-армян горной зоны Восточной Анатолии, в этих регионах проживали близкородственные между собой земледельческие народы, говорившие на хуррито-урартских языках, генетическая близость которых к современным восточнокавказским языкам (нахско-дагестанская группа: чеченский, аварский, даргинский, лакский, лезгинский и др.) в среде российских специалистов считается доказанной. Невзирая на сомнения по этому поводу со стороны западноевропейских филологов, некоторые специалисты (например Дьяконов, Старостин и др.) полагают, что хурритский и уратский языки, частично дошедшие до нас в виде надписей на глиняных табличках и камне, являются ответвлениями восточнокавказских языков. В этногенезе армян, вытеснивших или ассимилировавших в своей среде носителей этих языков, хурриты и урарты сыграли важную роль, что отразилось в характерных особенностях языка, мифологии, народных промыслов и культуры армян, совершенно чуждых другим индоевропейским народам.
 Интересным является следующее обстоятельство: слово, обозначающее понятие «виноградное вино», не является исконным в индоевропейских и семитских языках и было ими в древности заимствовано из неизвестного языка, родиной которого филологи считают регион между Средиземноморьем и Кавказом [ср. лат. vinum «вино», vinea «виноградник», арм. gini, греч. (f)ojnos, нем. Wein, араб. wajnun и т.д. «вино»]. В этимологических словарях особо отмечается также тот факт, что это слово зафиксировано кроме семитских лишь в западноиндоевропейских и не встречается в арийских языках.
 Соответствующее слово из хурритского или урартского языка до нас не дошло. Правда, в некоторых хурритских текстах зафиксировано слово haluli, которое интерпретируются предположительно как «виноград» или «вино», однако, этим термином первоначально мог обозначаться лишь один из видов вина или виноградный сок. По предположению И.И. Дьяконова, к соответствующему хуррито-урартскому слову восходит арм. xałoł «вино». Наиболее распространенным наименованием вина в армянском языке является, однако, gini, которое заимствовано из того же источника, из которого это слово «одолжили» и другие индоевропейские и семитские языки (это относится и к груз. gvino). В клинописных источниках на самом древнем из известных науке индоевропейских языков – хеттском (язык соседей хурритов, начиная со 2-го тысячелетия до н.э.) – сохранилось слово wijana «вино», которое почти идентично местному названию государства Урарту – Bijaini. Такое «совпадение» представляется мне неслучайным, хотя могут возникнуть некоторые сомнения хронологического порядка – упоминания об Урарту/Бийаини появляются в источниках на несколько столетий позже исчезновения хеттов с исторической арены. Однако, государственные образования или этнические территории начинают свое существование не с момента их отражения в источниках.
 Немаловажным обстоятельством, которое проливает свет на историю исследуемого понятия, является тот факт, что вино с древнейших времен использовалось в культовых и магических ритуалах и отождествлялось с кровью человека или богов. Наиболее ранние свидетельства этого феномена были обнаружены в хеттских ритуалах и текстах присяги воинов, причем совершающий обряд возлияния вина восклицает: «это – не вино, это – кровь ваша». Именно важная роль вина и связанных с ним ритуальных оргий в традициях языческих культов, а не только вред пьянства для здоровья людей, послужила, вероятно, главной причиной осуждения потребления вина в исламе (ср. «вакханалия» – от имени бога вина Вакха/Бахуса у древних римлян, культ бога вина Диониса был ранее и у древних греков). Общеизвестной является выдающаяся роль хурритской религиозной традиции при дворе хеттских монархов, так что можно предположить, что соответствующий термин, обозначавший «вино», наряду с целым рядом других культовых понятий и ритуальных процедур, был заимствован хеттами у хурритов (как позднее армяне заимствовали некоторые термины из языка урартов). Не следует забывать, что в христианской традиции, более других монотестических религий впитавшей в себя древние языческие ритуалы оседлых земледельческих народов, вино считается «кровью господа» (ср. слова Иисуса Христа, взявшего чашу вина и сказавшего: «сие есть кровь моя», Матф. 26, 28). Не исключено, что под «древом познания» из ветхозаветного рассказа о земном рае следует понимать именно виноградную лозу, а запретным плодом был виноград, перебродивший сок которого – вино – в древности отождествлялся с сексуальностью и плодородием. Изображение людей, срывающих гроздья с виноградной лозы, является также распространенным символом, украшающим предметы утвари урартов.
 Вино как символ крови отмечено и в Ветхом Завете: Книга Бытия (49.11) настаивает относительно вина на определении «кровь виноградных ягод», а Второзаконье (32.14) говорит о «крови гроздьев».
 Обратимся теперь к Восточному Кавказу: именно здесь, в среде родственных хуррито-урартскому языков кавказских горцев кроется, возможно, разгадка секрета происхождения наименования вина. В большинстве лезгинских языков (лезг. иви/ви, таб. иви/ифи и т.д.), а также в некоторых языках аварской подгруппы (авар. би «кровь», кар. бичIа «кровоподтек», авар. бидул тушман, чам. бидуло, цез. бидулав «кровник», цез. бира «запекшаяся кровь», гин. биша «вена») мы находим положительный ответ на вопрос: находит ли предполагаемое соответствие понятий «вино» и «кровь» лингвистическое подтверждение (ср. также бацб. ве, уд. фи «вино», финей «винный»). Причем соответствие в лезгинских языках начального «в» звуку «б» в аваро-андо-цезских языках является регулярным (ср. лезг. виш, рут. веш «сто» – анд. бешонугу, цез. бишон «сто»; рут. вирыгъ, буд. вирагъ «солнце» – авар. бакь, цез. бук «солнце»; лезг. варз, таб. ваз «луна» – анд. борцIи, цез. буци «луна», лезг. вил «глаз» – авар. бер «глаз» и т.д.). Поэтому нельзя отрицать возможности происхождения наименования вина от восточнокавказского корня «би/ви», означавшего «кровь». На лезгинской (восточнокавказской) основе можно объяснить и компоненты в слове «вино» (*wain < *wian/*bian, ср. хетт. wijana «вино», урарт. Bijaini «Урарту»), где элемент „-(a)n“ является окончанием родительного падежа или адвербиальным окончанием после корня „wi“ (ср. лезг. фу «хлеб» - фуан «хлебный»). Таким образом, слово *wian/*bian (предполагаемое исходное слово, из которого произошло наименование вина и название государства Урарту) означало первоначально «кровяной, похожий на кровь» (в отношении вина) и «винный, богатый вином» (применительно к Урарту, древнее название которого Bijaini сохранилось в названии озера Ван). Из родственного восточнокавказским языкам хурритского диалекта этот культурный термин вместе с самим продуктом был «экспортирован» в другие регионы и языки мира.
 Древнейшими «импортерами» вина и его наименования из горных областей Загроса и Восточной Анатолии являлись, по всей вероятности, шумеры, народ неизвестного происхождения, заселивший нижнюю Месопотамию начиная с конца 4-го тыс. до н.э. В языке шумеров понятию «вино» соответствует шумерограмма GEŠTIN, звуковым эквивалентом которого по справке, предоставленной проф. Фолькертом Хаазом из Берлинского Университета, является слог wi- (с предполагаемым исконным значением, приведенным выше).
 Семантические сдвиги в родственных понятиях – явление, широко распространенное среди кавказских языков, поэтому предложенную на примерах восточнокавказской лексики этимологию термина «вино» нельзя отвергать на том основании, что понятие «кровь» в хурритском языке зафиксировано в виде curgi/curki. Во-первых, нам неизвестно, каким словом обозначалась кровь в урартском, да и в самом хурритском данное обозначение крови могло быть диалектным. Во-вторых, и эта хурритская лексема находит свое соответствие в восточнокавказских языках – ср. чеч., инг. цIий, бацб. цIейг «кровь» [вероятно, пранах. *цIий(г)], лезг. диал. цурк «высыпания на коже» (первоначально, видимо, «краснуха», ср. лезг. ярар «корь» < лезг. яру «красный»), рут. цIирух «проказа, кровоточащие незаживающие высыпания на теле» и т.д.. В основе этого ряда лежит, вероятно, восточнокавказский корень, исконно означавший «огонь» (ср. чеч. цIе, авар. цIа, анд. цIа, цез. цIи, лак. цIу, дарг. цIа, лезг. цIай, хин. чIя «огонь», в некоторых из этих языков с параллельным значением «лихорадка») с семантическим переходом в некоторых языках в значения «красный» (в том числе «красные высыпания или болячки на коже»), «кровь» и т.д. (ср. выше хурр., чеч., инг., бацб. «кровь», чеч. цIен, инг. цIе, бацб. цIеге «красный», лезг. цур «красная медь», цIарнах «лишай», цез. цIуда «красный» и т.д.). Кроме того, в текстах хуррито- и хеттоязычных архивов из столицы государства хеттов – Богазкея, зафиксированы слова с элементом wi- в начале слова (wini, winamu/binanuma и т.д.), значение которых пока неизвестно. Можно надеяться, что дальнейшая работа над соответствующими клинописными текстами позволит выявить недостающие звенья в этимологической цепи приведенных терминов, одним из которых является, вероятно, и хурритское слово wiradi «дворянин», в основе которого также представлен корень wi- «кровь» (в значении «человек благородных кровей»).
 Другим, на первый взгляд, «слабым местом» предлагаемой этимологии является то обстоятельство, что во многих кавказских языках, в отличие от приведенных выше бацбийского и удинского вариантов, понятие «вино» обозначается словами, не имеющими отношения к обозначению крови: ср. чеч. чагар, авар. чагир, лезг. чехир и т.д., которые считаются заимствованиями из восточных языков (напр. иранских или тюркских, ср. также ивр. šekar «крепкий напиток» в отличие от jajin «виноградное вино»). В основе этого «кочующего термина», корни которого уходят в глубокую древность (еще до появления иранских или тюркских языков на территории Передней Азии – ср. аккад. šikaru «хмельной напиток»), лежит, по всей вероятности, слово, первоначально означавшее «солод»: продукт из проросших зерен злаков, которые сушат и перемалывают в сладкую муку для приготовления браги и других алкогольных напитков. Причем, можно предположить, что предки кочевников-семитов заимствовали чуждые для них термины из языков оседлых земледельцев, перепутав исконные наименования. В качестве иллюстрации здесь можно привести еще один тематически родственный термин из иврита chomäz «винный уксус», происхождение которого неясно. В то же время в кавказских языках это слово означает «виноград» (ср. чеч. кемс, инг. комс, бацб. каниз, хин. кIиназ, сван. кьунзел «виноград», сюда же относится и груз. кьурзени «виноград»), причем, совершенно очевидно, что слово, означающее «винный уксус» не может перейти в другие языки в значении «виноград» (скорее наоборот). Логичным представляется мне вывод о том, что и этот культурный термин, наряду с целым рядом других, был древнееврейским языком заимствован из какого-либо хуррито-урартского диалекта (непосредственно или через арамейский язык). Понятие šekar «крепкий (алкогольный) напиток» в иврите и в древнееврейском (термин упоминается в Ветхом Завете), означало, как можно предположить, то, что сегодня называют «самогонкой», которую изготавливают среди прочего и из зерен злаков. Поэтому неудивительно, что наименования вина в некоторых из восточнокавказских языков совпадают с терминами «пшеница», «зерно», «крупа» и т.д. (ср. лезг. чIахар «крупа», таб. чIихир «крупа, молотая полба», рут. чIихяр «крупа, отруби», багв., тинд., чам., хварш. чакар «пшеница, кукуруза», ахв. чакиру «кукуруза» и т.д.). Объяснение этому феномену может быть следующим: в связи с запретом культивации винограда, связанного с исламизацией Дагестана и Чечни, древнее обозначение виноградного вина, которое было созвучно со словом «кровь», вайнахами и дагестанцами было утрачено вместе с прекращением производства самого продукта и сохранилось, как и следовало ожидать, лишь у народов, которые не были исламизированы и продолжали выращивать виноград (ср. бацб. ве, уд. фи «вино»). У остальных народов функцию наименования вина приняло на себя слово, которым обозначали напитки из солода, вырабатываемого из зерен местных видов злаков. Как уже говорилось выше, наименования хмельных напитков в некоторых языках совпадают при этом с названием исходного продукта – зерна, муки, солода, хлеба и т.д. – ср. лезг. тIачI «напиток из солода» – лезг. (метатеза) чIатI «просяной хлеб», рут. хан «буза» – ханад-хур «солод» или буквально «мука для изготовления бузы» (ср. также нем. Korn «водка» – Korn «зерно»). Материал восточнокавказских языков проливает также свет на секрет созвучия слов, обозначающих понятия «вино» (чехир и т.д.), «злаки» (чакар и т.д.) и «сахар» (шекер и т.д.). Этот секрет раскрывается просто, если учесть то обстоятельство, что сладкий и ароматно пахнущий солод по своим вкусовым свойствам ассоциировался с сахаром, который появился позже и перенял наименование, ранее «зарезервированное» за солодом (ср. русс. сладкий, в диалектах и в укр. солодкий «сладкий» < русс. солод, ср. чеш. slad, болг. слад «солод»). Так что слово «сахар» (шекер/шакар) означало первоначально сладкий солод и закрепилось во многих языках в новом семантическом облачении (тур. шекер «сахар», ивр. šekar «крепкий алкогольный напиток» и т.д.). Подтверждением этому предположению может среди прочего послужить следующий интересный момент, который пока не был замечен кавказоведами: в багвалинском, тиндинском, чамалинском и хваршинском языках слово чакар означает одновременно «пшеница» и «сахар».
 В заключении хотелось бы обратить внимание на следующий феномен: восточнокавказское слово ви/би «кровь, вино» перешло в индоевропейские языки не только как термин «вино», но, по всей видимости, и в своем первоначальном значении: ср. лат. vena «кровеносный сосуд» (лат. venucula «сорт винограда», исп. veneno «яд» – первоначально, вероятно, заражение крови, см. ниже), фр. vendetta «кровная месть», англ. vengeance «месть», русс. вина, латыш. vaina «проступок, ответственность за совершенное преступление» (в исконном значении, несомненно, «ответственность за кровопролитие», ср. лезг. ивидик иви, авар. бидухъ би «кровь за кровь», лезг. ивид гьакь, авар. бидул хIакъ «штраф, долг за кровь», русс. вира, нем. Wergeld «штраф за нанесение увечья, кровопролитие», ср. также нем. Bluttäter «убийца» – буквально «виноватый в кровопролитии»).
 Восточнокавказское происхождение корня wi-/bi- (первоначально «кровь») объясняет и целый ряд других терминов в латинском и других индоевропейских языках, созвучие которых между собой, на первый взгляд, кажется случайным: – лат. viola «фиалка» [фиолетовый и красный цвета очень близки между собой, кроме того, фиолетовый – это цвет синяков/гематом, цвет вен, запекшейся крови, ср. также греч. (f)ion «фиалка», созвучное с греч. (f)ojnos (< *fion-?) «вино», причем, все три слова считаются заимствованными из неизвестного языка]; – лат. violentia «насилие» (в исконном значении «кровопролитие» или «нанесение побоев с кровоподтеками», см. выше, ср. также лезг. иви къваз, авар. би цIцIузе «эксплуатировать, проявлять насилие», буквально – «пить кровь», ср. русс. «кровопийца»); – лат. victima «жертвенное животное» (кровь которого проливалась на алтарь, ср. также др.-верх.-нем. wih «священный»); – лат. vivo «живой, подвижный» (ср. русс. «кровь кипит» - о живом, подвижном человеке, ср. также лезг. иви ргазва «кровь кипит» в том же значении, авар. би гьалаглъизе «возбудиться», букв. «кровь взыграла» ); – лат. virus «яд» (первоначально, вероятно, «заражение крови, болезнь с кровоточащими высыпаниями на коже», ср. исп. viruela «оспа»); – лат. viscus «ткани и органы живого организма, находящиеся под кожей; сокровенное (!)» и т.д. Одним из примеров соответствующих семантических и этимологических переплетений является также образ богини садов и любви в римской мифологии – Венеры (лат. Venus), имя которой, вероятно, также связано с древним обозначением вина. Традиционно праздники Венеры отмечались 1-го апреля и 19-го августа, что совпадает со временем сева и сбора винограда на Аппенинах. Не случайно то, что супругом Венеры, несомненно древнейшего божества доиндоевропейского (этрускского?) населения Апеннин, является бог огня Вулкан (лат. Vulcanus) – заимствованный у этрусков мифический образ (этр. Velxanu), эквивалентом которого в греческой мифологии является Гефест. Сочетание мифического образа богини виноградников с богом вулканов, является аллегорическим отображением соответствующих наблюдений и реальной действительности, о которой говорилось в начале данной статьи. Следует учесть, что на индоевропейской основе ни одно из указанных выше слов объяснить филологам не удается. Материал восточнокавказских языков является во всех приведенных случаях своего рода ключом к пониманию мотивации соответствующих наименований и их этимологии. Можно предположить, что указанные лексемы проникли в данные языки из восточнокавказских (или протовосточнокавказского) приблизительно по тому же сценарию, как и слово «вино».

 Рецензии на статью просьба присылать по электронной почте на адрес: Gadjimuradov@t-online.de

 Сокращения наименований языков, принятые в статье: авар. – аварский, аккад. – аккадский, анд. – андийский, араб. – арабский, арм. – армянский, ахв. – ахвахский, багв. – багвалинский, бацб. – бацбийский, болг. – болгарский, буд. – будухский, букв. – буквально, гин. – гинухский, греч. – греческий, груз. – грузинский, дарг. – даргинский, диал. – слово, зафиксированное в отдельных диалектах, др.-верх.-нем. – древневерхненемецкий, ивр. – иврит, инг. – ингушский, исп. – испанский, кар. – каратинский, кап. – капучинский, фр. – французский, лак. – лакский, лат. – латинский, латыш. – латышский, лезг. – лезгинский, нем. – немецкий, пранах. – пранахский, рут. – рутульский, русс. – русский, сван. – сванский, таб. – табасаранский, тинд. – тиндинский, тур. – турецкий, уд. – удинский, укр. – украинский, урарт. – урартский, хварш. – хваршинский, хетт. – хеттский, цез. – цезский, чам. – чамалинский, чеч. – чеченский, чеш. – чешский, этр. – этрусский.